«Россия — мой внутренний исток»: исполнилось 150 лет со дня рождения Райнера Марии Рильке

Немецкий поэт и прозаик Райнер Мария Рильке (1875-1926) — один из тех великих (это не преувеличение!) творцов западной культуры, который попал в мощное силовое поле России. Наша страна стала своего рода второй, духовной родиной для многих. А Рильке не только переводил на немецкий «Слово о полку Игореве», он написал несколько стихотворений по-русски. По-своему интересных.

Россия и любовь

Про духовную родину сказано не для красного словца. Рильке прямо заявлял: «Россия сделала меня таким, каким я стал, внутренне я происхожу именно оттуда, именно она — родина всех моих инстинктов, мой внутренний исток». И еще: «Россия была основой моего восприятия и опыта». А Борис Пастернак, который считал Рильке одним из своих кумиров, состоял с ним в  переписке, сказал однажды: «Рильке совершенно русский. Как Гоголь. Как Толстой!»

Впервые Рильке попал в нашу страну в 23 года — вместе со своей большой любовью, крайне незаурядной женщиной родом из России Лу Андреас-Саломе (имевшей, между прочим, отношения — их характер остаётся непроясненным до конца — и с Ницше, который предлагал ей руку и сердце, и с Фрейдом). Саломе была старше молодого поэта на 15 лет, она, по признанию Рильке, сформировала его как творческую личность. Он полюбил её и полюбил Россию.

Дважды, в 1899-м и 1900-м, оказавшись в нашей страневместе со своей Лу, Рильке объехал множество городов, познакомился со Львом Толстым, другими деятелями русской культуры. Тогда же написал шесть стихотворений по-русски. И вообще выучил русский язык, пытался делать переводы наших классиков, переписывался по-русски с новыми знакомыми (например, с Леонидом Пастернаком, художником, отцом Бориса, вспоминавшем о беседах с Рильке так: «главной темой, кроме искусства, была боготворимая им Россия и русская литература, которую он изучил весьма основательно. Меня поразило, с какимзнанием и с каким воодушевлением говорил он об особенностях и красоте старорусской поэзии, главным образом, о «Слове о полку Игореве», которое он прочёл в оригинале...»).

Интерес к России не угасал у Рильке и позже — в единственном его романе есть русские герои, он охотно знакомился и общался с русскими (например, с Максимом Горьким).

Однако с новой силой тема России вспыхнет у Рильке в 1920-х годах, в его переписке с Пастернаком и Цветаевой.

Эпистолярный треугольник: Рильке, Пастернак, Цветаева

Что-то невероятное произошло в 1926 году. Началось с того, что в письме Рильке к своему отцу (их переписка продолжалось, хотя и не очень активно), Борис Леонидович находит упоминание о том, что знаменитому немецкому поэту знакомы его стихи. Борис Леонидович пишет письмо своему кумиру, которое начинается так: «Великий, обожаемый поэт!» В нём, среди прочего, Пастернак упоминает о Цветаевой, с которой уже несколько лет состоял в странной, очень эмоционально напряженной дружеско-любовной переписке.

Рильке, к тому времени признанный всеми поэт, один из лидеров немецкой литературы,  прислал Цветаевой любезное письмо, приложил  свои книги, и… Как будто хлынула горная река. Цветаева обрушила на немецкого поэта всю русскую — и свою личную — страсть. Пастернак был здесь «третьим»

Рильке горячо откликнулся: «Я принял тебя, Марина, всей душой, всем моим сознанием, потрясённым тобою, твоим появлением, словно сам океан, читавший с тобою вместе, обрушился на меня великим потоком сердца. Что сказать тебе? Ты протянула мне поочередно свои ладони и вновь сложила их вместе, ты погрузила их в моё сердце, Марина, словно в русло ручья; и теперь, пока ты держишь их там, его встревоженные струи стремятся к тебе…»

Рильке пишет два стихотворения, адресованные Цветаевой: «Элегию» («О, потери Вселенной, Марина, падучие звезды!»), и стихотворную надпись на сборнике своих французских стихов «Vergers», посланном поэтессе: «Прими песок и ракушки со дна французских вод моей —что так странна — души… хочу, чтоб ты увидела, Марина, пейзажи всех широт, где тянется она от пляжей Côte d’Azurв Россию, на равнины».

«И будем мы, и будет Бог»

Чем же все закончилось? Переписка длилась всего несколько месяцев. Лично Цветаева и Рильке никогда не встретились. Рильке умер в 50 лет от лейкемии. После его смерти, оказавшейся для неё страшным ударом, Цветаева стремилась продолжать «общение» со своим кумиром — всеми доступными для нее способами. Она обращалась к нему в стихотворении «Новогоднее» и прозе «Твоя смерть», написала эссе «Несколько писем Райнер-Мария Рильке», переводила его. 

Вот письмо к мёртвому немецкому поэту от живого поэта русского: «Год кончается твоей смертью? Конец? Начало! Ты самому себе — самый новый год. (Любимый, я знаю. Ты меня читаешь раньше, чем я пишу) — Райнер, вот я плачу. Ты льешься у меня из глаз! Милый, раз ты умер, — значит, нет никакой смерти (или никакой жизни!)».

Это «посмертное письмо» к Рильке, написанное, как и все предыдущие, по-немецки, Цветаева вложила в конверт письма Б. Пастернаку от 1 января 1927 г. В их переписке о Рильке будет сказано еще много-много раз…

Но вернёмся к стихам Рильке, написанным по-русски. Да, они полны грамматических неправильностей, но в них есть своеобразное очарование. Видно, как большой мастер пробует как будто наощупь незнакомый ему язык, и что-то в нём находит.

Вот например

Там пусто всё и весело.
И вот... Темнеет Бог...
Страдающий народ пришел к нему
И брал его как брата.

Это чем-то даже на Хлебникова похоже. Или ещё финал одного из стихотворений:

Да будут ночи полны лета
И дни сияющего света
И будем мы и будет Бог.

Воистину так.

Михаил Гундарин