Анна Козырева «Неравнодушные», часть 2
Мы в гостях у Бурого, он же Медведев Владимир Павлович, — командир означенного дивизиона.
Мои товарищи привезли защитникам гуманитарную помощь — маскировочные сети и большую упаковку обычных рабочих перчаток.
А что там делала моя скромная персона? — Глазами хлопала…
В какой-то момент Владимир Павлович, чутко прислушавшись, сказал, что, похоже, сбили БПЛА. Пояснил, что выстрелы были слышны и оружейные, и пулемётные… Странно: мощный грохот снарядов не вызывал во мне тревоги... Мимо... Интерес только к рассказу Бурого о себе. (Это потом, по возвращении домой, в Москву, меня будут не раз душить слёзы).
Родился и вырос Владимир Павлович в Краснодоне. Там и жил. Все каникулы, однако, проводил на Дону, откуда родом отец — казак Войска Донского. С детства осваивал Володя казачью науку и верховую езду — вот и сам стал казак, да к тому же избран на кругу атаманом.
Вышел на пенсию, да недолго довелось военному пенсионеру вольно расслабляться, в охотку занимаясь подсобным хозяйством.
На дворе стоял тревожный и смутный 2014 год…
TV освещало разворачивающиеся на Украине события: восторженные надежды на скорое перемещение по свободной Европе «в кружевных трусиках», бешеные скачки толпы с безумными выкриками «москоляку на гиляку!» и счастливым поеданием печенюшек американской мадамы Нуланд, — всё это с трудом поддавалось осмыслению.
А уж когда на Крещатике задымились шины, когда от пуль невидимых снайперов стали падать люди, когда бойцов «Беркута», единственных, кто пытался сдержать безумие, объявили врагами, — тогда пришло осознание: быть войне…
Меж тем на Донбассе, активно не принявшем откровенно нацистскую идеологию Крещатика, вспыхнул протест, поначалу стихийный, но вскоре оформившийся в устойчивое движение, — и для большинства пришло время выбора: с кем ты? где ты?..
Появилось, заявив о себе в открытую, ополчение, — и Киев срочно заявил об АТО — антитеррористической операции. «Террором» было объявлено стремление жителей Донбасса жить по своей воле, а не по указке извне.
От разрывов мин и снарядов загрохотало повсюду. Самолёты бомбили города и селения, где жили простые люди. В это невозможно было поверить, но реальность была такова. Боль… недоумение… оставленность…
Не миновала беда и Краснодон.
— Массировано обстреливают укры окраину города, а рядом с нами, где живём, наши «грады» в обратку бьют, — из рассказа Владимира Павловича. — Ночи не спим. Семья в подвал бежит — я дома: лежу на диване, курю и… балдею… Честно скажу, что, когда бабахает артиллерия, меня адреналин пробивает… Себя укоряю: там плохо, а я здесь… на диване…
Мы сидели за круглым столом на большой кухне деревенской хаты, где с белёной стены на нас смотрела нарисованная в рост красивая дивчина в тщательно выписанном народном костюме и венке из крупных, ярких цветов. Она мило и приветливо улыбалась и, казалось, прислушивалась к нашим разговорам.
Командир же постоянно прислушивался к звукам со стороны передовой, всякий раз определяя, что именно в этот момент громыхнуло… Был он в этом похож на строгого дирижёра, который вслушивается в каждую ноту, чтобы уловить — верно ли звучит, не фальшивит ли его оркестр.
Так сложилось, что сегодня в боевых условиях каждый имеет свой позывной. Прежде всего это связано с осторожностью, — например, при использовании телефонной или иной связи. Позывной Медведева был определён его фамилией — Бурый. Да и внешний облик дивизионного командира вполне этой фамилии соответствует: рослый, сильный, крепкий в свои… неважно сколько лет…
— Приехали ко мне как-то молодые ребята, ополченцы, — продолжает рассказ мой собеседник. — Узнали, что я бывший военный, что артиллерист. Попросили помочь кое в чём. Народ в ополчение пришёл, в основном, самый простой — рабочие, колхозники, шахтёры. Жена, наблюдая мои муки, как-то и говорит: «Плыви, рыба, твоя вода…» Поехал к парням — учить карты читать и иному военному ремеслу. Готовились к наступлению… А я, как назло, повредил ногу. Но домой не поехал: пошёл воевать хромой, с палочкой… Бои шли там, где я учился. Мамы тогда уже не было. Жив был отец. Пришёл на мамину могилку. Вот, говорю, мама, сын приехал… — Владимир Павлович горестно вздыхает, и рассказ его ненадолго прерывается молчанием. — Тяжело поначалу было: опыта у многих нет… не всегда хватало боеприпасов... Но выдержали… Люди, кто чем мог, помогали. В селе Орехово жил когда-то Порфирий Иванов — известный старец-целитель. Сейчас, возможно, и не помнят его, а тогда и в России, и здесь жили его последователи. Вот они тоже помогали — варили борщи, приносили на позиции, кормили. Да и водой холодной обливали, как Порфирий учил!.. Главное, что мы все верили в девиз: победить и выжить!
Вижу, как прошлое всколыхнулось в памяти командира живыми картинками. Невольно угадываю в его взгляде тоску по дому, по близким и родным. Война, боевой опыт, стрельба, грохот — всё это ежеминутно рядом с тобой, воин, а там, где мирное прошлое, — там надежда и вера… там ждут и любят… там молятся…
— Я на войне живу не за себя, — подытоживает Медведев свой рассказ. — И если я боюсь, то боюсь за всех. Поэтому всегда помню, что надо быть очень осторожным, заранее просчитывая всё до мелочей. Стараюсь предвидеть то, как может протекать бой, но всё, понятно, предусмотреть невозможно. Но ты — командир, и должен принять все меры для того, чтобы личный состав выжил.
Поблагодарив бойцов за встречу, мы уезжали из расположения. Помимо командира, в доме на тот момент находилось несколько человек из артдивизиона. Они вернулись с передовой на отдых. Товарищи, сменившие их недавно, обслуживали в это время артиллерию на позициях, — и били, били по врагу: долго ещё характерный грохот доносился до нас во время обратного пути.
Чтобы рассказать о Викторе Константиновиче Носове, сопровождавшем меня в качестве спецкора Фронтового информационного агентства «АННА-Ньюс», тоже необходимо вспомнить 2014 год — год начала событий, изменивших многое в истории нашей страны.
Да он и сам начал с того, что вспомнил всё, что происходило в то время.
Транслируемые по TV события, происходящие на Крещатике, а затем реакция жителей Донбасса на киевское безумие многих не оставили равнодушными.
Тогда-то и появилось у Виктора Константиновича желание — поехать на Донбасс, чтобы увидеть всё своими глазами и сделать свои выводы. И вот он едет, и едет уже не с пустыми руками, а с гуманитаркой. А потом едет снова. И снова. Начинает ездить регулярно и уже не один… Вскоре его группа примкнула к волонтёрскому подразделению «Ангел». Ребята занимались очень опасным делом — доставляли любыми путями гуманитарную помощь в «серую» зону.
Волонтёры из Курска, где жил Виктор Константинович, целенаправленно везли на Донбасс всё, в чём была у людей нужда: тёплые вещи, продукты питания, часто воду. Не забывали и про детей, которым, помимо необходимого, везли подарки.
Что поразило Виктора Константиновича больше всего: повсюду — на остановках, на зданиях, на столбах — встречали его одни и те же слова: «Россия, мы тебя ждём!»
— С какой же надеждой люди смотрели на нас… — вспоминает Носов. — Как на каких-то богов...
Как-то раз курские волонтёры привезли гуманитарную помощь в один из детских садов Донбасса, и к Виктору Константиновичу подошло несколько ребятишек. Со словами: «Дядя, это наш подарок… это единственное, что мы можем», — дети протянули ему завёрнутую в ткань дощечку с надписью «2014–2015 гг.»
«Дядя» не сразу понял, что это за дощечка. Лишь позже разглядел, что это циферблат с осколком, залитый эпоксидной смолой. Такая вот «детская поделка»… переворачивающая душу до слёз…
Носов — давний и активный член поискового отряда «Курган», который занимается поиском и последующим захоронением останков героев Великой Отечественной войны. Основное место деятельности отряда — Курская дуга.
Однажды (дело было до 2014 года) поисковикам повезло — они нашли медальон с данными погибшего бойца. Все данные прочитались хорошо: Дергач, место призыва — Ворошиловоград (нынешний Луганск). Также было указано родное село погибшего воина.
Решено было везти того Дергача на родину.
Первые непредвиденные сложности возникли на границе — как с нашей стороны, так и с украинской. Но, в конце концов, пропустили. Приехали на место. Пришли в сельскую администрацию — отказ. Глава требует справку от ФСБ, — ни больше ни меньше. Поехали к Пасечнику, который как раз сменил Плотницкого. Реакция его была мгновенной: «Набери мне бывшего!» — приказал он помощнику…
Захоронили воина с почестями.
Со Старшиной — именно так звучит позывной Виктора Носова — меня познакомил белгородский писатель Сергей Александрович Бережной. Он же сказал, что судьба этого человека заслуживает целого романа, а то и не одного. На роман я, конечно, не посягаю, но обширную цитату из книги самого Бережного «Контракт со смертью» приведу. К слову, книга уже о событиях самых последних лет.
«Следующим был Витя Носов, бывший старшина разведроты ВДВ Советской армии, добрейшей души человек, доверчивый и искренний, просто помешанный на помощи Донбассу. Все восемь лет он кропотливо собирал всё, что нужно для жизни и выживания, и при первой же возможности вёз, вёз, вёз, буквально прорываясь через всевозможные препоны таможен на погранпереходах. И как мальчишка радовался, когда ему удавалось пробираться на передовую и иногда уговорить разведчиков взять с собою в поиск».
Виктор Константинович и не скрывал, что с какого-то момента из волонтёра практически превратился в ополченца, восстановив в памяти всё, чему научился во время службы в ВДВ. Знания те пригождались ему не раз и не два.
С особенной болью вспоминает Носов, как радостно встречали волонтёров жители тех отвоёванных у нацистов сёл и посёлков, которые потом пришлось вновь уступить врагу. Люди ведь надеялись, что защитники уже никогда не оставят их... Кто-то из «уличённых» в сочувствии русским воинам был подвержен пыткам, побоям, издевательствам… Случалось и такое, что привязывали человека за проволоку и возили по улицам… Подобных историй, к несчастью, хватает…
Однако память хранит и много хорошего, весёлого даже.
— Однажды, — вспоминает Виктор Константинович, — в расположение пришла женщина. Принесла пакет пампушек. Горячих. Пахнут аппетитно. Говорит, мол, спасибо, что организовали эвакуацию, низкий вам за это поклон. У самой в глазах слёзы стоят. Ушла. Кто-то мне и говорит: «Вдруг отравленные…» Такое действительно случалось, и не однажды… А я не верю! Взял да и съел первую. Все смотрят. Я за второй тянусь. Хорошо, что успел взять, — смели вмиг подчистую».
Вспоминая армейскую службу в далёком 1978 году, Носов сам в себе отметил способность организовать жизненное пространство в любой ситуации.
Приведу ещё одну цитату из книги Бережного.
Но сначала небольшое пояснение. Состоявшийся разговор героев романа произошёл ещё до того, как Верховный главнокомандующий выступил с заявлением об СВО. Люди, вовлечённые в ситуацию, ждали этого выступления.
Читаем:
«— Саныч, едем пиндосиков мочить?! — спрашивал-требовал мобильник и орал его голосом.
— Конечно, старина, завтра в десять. И чего тебе дома не сидится, неугомонный?
— А тебе?
Всё, поговорили. Сказать, что я рад, значит, ничего не сказать. Витя — это скала, это супернадёжность, это возможность не оборачиваться, если он за спиной. Это острый глаз, щупающий и рентгеном просвечивающий. Это отменная реакция и мгновенно принимаемое решение. Это организация маломальского порядка при всеобщем бардаке и махновщине. Это кружка кипятка и сухарь, материализовавшиеся из ниоткуда. Это неведомо как и откуда добытый автомат и пара магазинов. Это гарантия, что проснёшься поутру, и твоя голова не окажется рядом в тумбочке.
Когда наша военкоровская миссия закончится, он не угомонится и будет с завидным упорством и постоянством собирать гуманитарку и отправлять её по госпиталям и подразделениям, отвозить за «ленту» донецким и луганским ополченцам (давно уж какая-никакая, но армия, а мы по привычке всё называли их ополчением), попутно раздавая беженцам и тем, кто выживал в сёлах. Открытая душа, он до слёз будет переживать за детишек, стоящих на обочинах и машущих ручонками пролетающим мимо бэтээрам и машинам, сетуя, что не может всех накормить, обнять, утешить. Переживать за селян, оставшихся один на один со своей бедою без крыши над головой у груды кирпичей, что совсем недавно назывались домом. Он будет делать всё то, что должны делать уполномоченные на то властью, но не делали. И в нём, в его сострадании и заботе люди видели Россию — в десантном тельнике, видавшей виды куртке и стоптанных кроссовках, с пакетами и ящиками в руках. Россию бескорыстную, щедрую на душевность, православную».
Как не согласиться, что Старшина — герой. Глядя на такого деда, подрастает у Виктора Александровича достойный внук: парень оканчивает военное училище и точно знает, когда и куда поедет…
Анна Козырева